Перстень с печаткой - Страница 44

Шликкен вытаращил на него глаза.

— Что?! Я шучу? Я подозреваю? — Он уже терял терпение. — Объясните мне, почему из Пала Шубы вы стали Кальманом? И зачем врали, изворачивались?

Кальман, сохраняя серьезность, взглянул на майора.

— Я вас понял. Зная содержание подслушанного разговора, вы, господин майор, предполагаете, что я — Кальман Борши. Этот разговор свидетельствует лишь о том, что я очень любил свою невесту и что я лгал вам. Но я ведь в конце концов сообщил место, где спрятано оружие, кроме того, сообщил две фамилии.

Майор покачал головой.

— Ах, черт побери! Только вы забыли рассказать, что Резге и Кубиш бежали в Словакию.

— Но тогда докажите, что я не Пал Шуба. Устройте очную ставку с моей матерью, фронтовыми товарищами, с обслуживающим персоналом клиники.

— А имя Кальман?

— Пожалуйста, посмотрите мой листок для прописки или инвалидную книжку.

— Что мне там смотреть?

— Моего отца звали Кальманом. Я терпеть не мог имя Пал и очень любил своего отца и его имя. Да и вообще дома меня звали Кальманом. Когда Марианна стала моей, я попросил ее, чтобы, когда мы бываем вдвоем, она звала меня Кальманом. Господин майор, я честно выполнял все ваши задания. Что вы, собственно, хотите от меня?

— Вы ловко защищаетесь, молодой человек, — сказал майор одобрительно и взглянул на Тодта. Капитан пожал плечами. — Когда я впервые прослушал запись, у меня возникли сомнения…

Кальман перебил его:

— Господин майор, ваш агент находился на вилле. Насколько я помню, агент сообщил, что четвертого ночью, когда произошло убийство, я был вместе с Марианной. Это неправда. Ту ночь я провел с Илоной Хорват. Вот какое «достоверное» донесение вы получили от своего агента.

— Совершенно справедливо, но вы и после убийства могли пойти к своей невесте. Вы оба умеете конспирироваться.

— Я прошу вас, господин майор, устроить мне очную ставку с Илоной Хорват.

— Это что-то новое. Действительно нужно проверить. Заметьте себе, капитан. У вас нервы — как канаты, молодой человек, — сказал Шликкен, обращаясь к Кальману. — Я признаю, что здесь имеется много противоречивых моментов. Я, конечно, видел эти противоречия уже давно. Знаете, что я сделал? То, что обычно делают драматурги. Я начал с третьего акта. Я остался при своем идефиксе, что вы — Кальман Борши. И тогда я спросил себя, что бы сделал Кальман Борши, если бы узнал, что его товарища Шандора Домбаи схватили? Если бы я был Борши, то немедленно поставил бы в известность человека, для которого опасен провал Домбаи. И вот вы узнали, что Домбаи находится здесь, в подвале. Как же вы поступили? — Кальман молчал. — В прошлом веке один датский ученый изобрел звукозаписывающий аппарат. Мы применяем его всего года два. Особенно я, потому что обожаю технику. Мы устанавливаем чувствительный микрофон куда-либо и затем записываем разговор на магнитную ленту. Хотите, чтобы я воспроизвел ночь, проведенную вами с Илонкой? Благодарение богу, вы очень внятно говорили. И имя доктора Шавоша произносили довольно четко.

Нависла гнетущая тишина. Кальман мгновенно оценил обстановку. Провалился. Спасения нет. Теперь надежда только на то, что дядя Игнац не попал к ним в руки.

— Вы выиграли, — проговорил он тихо.

— Первая разумная короткая фраза. Я знал, что перед фактами вы сдадитесь, — сказал Шликкен.

Кальман пожал плечами.

— Приходится, господин майор. — Он закурил сигарету. — Когда вы схватили Домбаи?

— К сожалению, мы еще не схватили его, но, надеюсь, с вашей помощью это удастся сделать очень скоро.

Кальман рассмеялся.

— Чему вы смеетесь?

— Рад, что не схватили Домбаи.

— Это вопрос времени. Но я хотел бы спросить у вас кое-что. Почему вы выдали Фекете? Почему провалили Виолу?

— Я догадался, что Фекете — провокатор, что он ваш агент. Он был слишком упитанным для человека, выдержавшего шесть недель тюремного заключения. Многие годы он якобы был безработным, а во рту у него настоящий золотой прииск. Говорил, что не курит. А ментолом от него так и несло, да и между зубов виднелись крошки табака. И еще: вряд ли можно найти такого коммуниста, который бы после нескольких часов знакомства выдал важнейшую тайну организации. Не обижайтесь, но это была точно такая же примитивная штука, как и вчерашняя встреча в ресторане и комедия с этой перевязкой. Я чуть живот не надорвал, глядя, как ваши сыщики ведут наблюдение. В этом следовало бы потренироваться и господину капитану.

— Тодта там не было, — сказал майор, засмеявшись.

Кальман махнул рукой и посмотрел на ботинки капитана.

— Как хотите, но это так, господин майор. А теперь можете расстрелять меня, потому что больше я уже действительно ничего не скажу.

— Посмотрим. Вы не коммунист, — улыбнулся Шликкен, — следовательно, не одержимый, а разумный человек. А я все еще продолжаю верить в здравый смысл…

Кальман до самого рассвета проговорил с Шалго. Старший инспектор сразу узнал его.

— Вы Пал Шуба, не так ли?

Кальман сел на солому, посмотрел на толстяка.

— Почему вас это интересует? Не все ли равно, как меня зовут?

— Мне абсолютно все равно. А вообще-то я Оскар Шалго. Мне кажется, что вы знаете мое имя. — Старший инспектор остановился перед Кальманом. — Если вы не Пал Шуба, тогда Кальман Борши. — Сев на солому поближе к Кальману, он спросил: — Умеете свистеть?

— Умею, — ответил Кальман, подумав при этом, что старший инспектор наверняка свихнулся.

— Нагнитесь ко мне поближе. — Кальман наклонился, толстяк начал ему что-то шептать на ухо. Кальман пожал плечами, повернулся, сел спиной к двери и тихо начал насвистывать. А Шалго, закрыв носовым платком рот, спросил: