Перстень с печаткой - Страница 85

— Да, но ведь тот тип на самом деле был никакой не Шуба. У него были фальшивые документы.

— Знаю, — сказал Кальман. — Но сейчас меня интересует другое: зачем Шликкену понадобилась тогда эта провокация?

— Как мне объяснил Шликкен, он просто хотел убедиться в надежности этого самого Шубы. Майор подозревал, что Шуба — английский агент, внедренный в гестапо.

— Понимаю, — кивнул Кальман. — Ну, а как же с тем сообщением, которое вы передали Шубе? Кто его придумал: Шликкен или вы?

Даницкий закурил и с улыбкой начал свой рассказ. Кальману показалось, будто кто-то, подкравшись сзади, ударил его чем-то тяжелым по голове. Все перед ним закружилось, у него засосало под ложечкой, и он уже пожалел, что не послушался совета Шалго. И зачем ему нужно было затевать этот частный сыск? Вот теперь ему известна вся предыстория предательства, а что он может сделать?

— Послушайте, Даницкий, будет лучше, если вы никогда даже не заикнетесь об этой провокации. Поняли меня? Никогда! Даже если случится так, что вы провалитесь. Потому что за одно это вас обязательно повесят. А будете молчать — никому не удастся доказать, что когда-то вы были еще и провокатором. — Кальман задумался, затем убежденно добавил: — Коммунисты, Даницкий, прощают многое. Но предательство — никогда!

Кальман знал, что за ним слежки нет, потому что разведчиков наблюдения «увел» с собой Даницкий. Так что они с Илоной могли немного позже преспокойно выйти из квартиры Шари Чомы.

Еще издали Кальман заметил, что возле виллы Калди стоит много легковых машин, но не придал этому значения и продолжал свой путь. Правда, на какое-то мгновение у него мелькнула в голове мысль: уж не случилось ли чего? Но он тут же нашел объяснение: наверно, Форбаты снова затеяли какую-нибудь встречу служителей искусства. Подойдя поближе, он заметил у ворот виллы двух незнакомых мужчин. Вероятно, прохожие, случайно встретившиеся и остановившиеся поболтать, отметил он про себя и уже хотел пройти мимо, когда один из них преградил ему путь и спросил:

— Вы куда?

Кальман остановился, удивленно посмотрел на незнакомца и, в свою очередь, спросил:

— А вам что за дело?

— Полиция, — пояснил незнакомец и показал удостоверение.

— Иду к своей невесте.

— Предъявите, пожалуйста, документы.

Кальман протянул паспорт.

Полицейский офицер взглянул на фотографию, просмотрел все записи и затем сказал:

— Товарищ Борши, я должен доставить вас в отделение. Прошу следовать с нами. — Он сделал знак одному из водителей. В первое мгновение Кальман подумал о бегстве, но тут же отбросил эту мысль. Куда бежать, да и зачем? Теперь все это уже не имело никакого смысла. Он стоял молча, не испытывая никакого желания протестовать. Но тут в голове его мелькнула мысль о Юдит.

— Вы разрешите мне хотя бы проститься с невестой?

— Нет, — сказал коротко полицейский офицер. Он показал на машину. — Пройдемте.

Уже на мосту Маргит Кальман неуверенно спросил:

— По чьему приказу я арестован?

— По приказу полковника Кары, — последовал ответ.

11

Домбаи остановился на пороге профессорского кабинета. Калди сидел в кресле и, казалось, дремал. Голова его была опущена на грудь, лицо исказила гримаса смерти, длинные руки свисали чуть не до самого ковра, а кисти были сжаты в кулаки. Явившийся вслед за Домбаи майор Явор со своей группой криминалистов и фотографом ожидал разрешения приступить к работе. Из соседней комнаты доносились рыдания госпожи Форбат и негромкий голос успокаивавшей ее Юдит.

К Домбаи подошел капитан Хорват и тихо сказал, что полковник Кара велел начинать осмотр. Домбаи кивнул майору Явору:

— Начинайте!

Криминалисты приступили к работе, а Домбаи вышел в соседнюю комнату. Госпожа Форбат была неутешна. Она лишь без конца повторяла: «О боже, боже! Почему я оставила его одного?» Наконец Домбаи удалось немного успокоить ее. Госпожа Форбат рассказала, что профессор хорошо спал ночью, утром проснулся веселый, с аппетитом позавтракал, прочел газеты. Около девяти утра ему позвонил Томас Шаломон и сказал, что сегодня они работать не будут, так как ему нужно ехать в какое-то издательство. Домбаи спросил, кто такой Шаломон. Ему ответила Юдит. Она сообщила все, что ей было известно об англичанине. Домбаи слушал ее и делал заметки в блокноте. Разумеется, он не стал говорить Юдит, что кое-что ему уже было известно об этом Шаломоне.

Когда Юдит замолчала, он спросил у госпожи Форбат:

— Обедали вы вместе?

— Да, вместе, — ответила госпожа Форбат. — Профессор был по-прежнему весел, хорошо, с аппетитом ел и все говорил, что после свадьбы повезет молодых в Италию. Сам, говорит, покажу им Италию. А после обеда сказал, что приляжет на часок отдохнуть. Я ушла из дому около трех; мы с мужем условились, что он заедет за мной в клуб художников «Гнездышко».

— Когда вы говорили с вашим мужем? — спросил Домбаи.

— Я звонил ей из Вены перед самым выездом, — пояснил Форбат. — Когда мы приехали в Будапешт, я отвез Юдит к ее жениху, товарища Нараи ссадил на улице Аттилы Иожефа, а сам поехал на станцию техобслуживания. Около пяти я встретился с женой, а в семь мы уже были дома.

Домбаи поблагодарил Форбата за сообщение, и тот, взяв под руку жену, повел ее в спальню, а Домбаи остался наедине с Юдит.

Домбаи не понимал, что с Карой: он уже раза три звонил ему, но секретарша всякий раз отвечала, что полковник уехал на виллу Калди. Между тем капитан Хорват только что сообщил Домбаи, что Кара не приедет. Домбаи взглянул на Юдит. Девушка не плакала и сидела, сжав губы.